Читать книгу - "Аркейн | Не зря же меня зовут... - Nondual"

Дорога в Стиллуотер начинается на узкой платформе, затерянной среди портовых доков южного побережья и скрытой от них большой, толстой металлической перегородкой. Здесь, среди запаха солёного ветра и ржавого железа, стоит массивный вагон — нечто среднее между тюремным поездом и фуникулёром. Его окна наглухо забраны решётками, а сам он тянется по стальным рельсам, ведущим вверх, к самому сердцу скал. Когда двери захлопываются, внутри остаётся лишь приглушённый гул механизмов, а вагон начинает неспешное восхождение. Впереди — чернота тоннеля, за спиной — призрачный свет свободы, тающий с каждым пройденным метром. Путь длится несколько долгих минут, в течение которых можно слышать лишь металлический скрежет и гулкий рёв моря внизу.

Когда двери вновь открываются, будущего заключенного встречает холодный, как и вся тюрьма, коридор. Каменные стены, мокрые от вечной сырости, освещены редкими фонарями, мерцающими жёлтым светом. Узкий проход ведёт к просторному залу, в центре которого стоит тяжёлый дубовый стол. За ним — настоящий великан в форме тюремного стража. Надзиратель, чьё тело больше похоже на высеченный из камня монумент, сидит опершись локтями о столешницу, а его огромные пальцы лениво постукивают по дереву. Когда он поднимает голову, взгляд его мелких глаз кажется лишённым эмоций, но каждый, кто проходит мимо, чувствует на себе его невидимую тяжесть. Громила собственными мерками оценивает каждого, кто преступает этот порог, словно не спешащий нападать, но всегда готовый разорвать добычу дикий зверь.

Затем путь будущего заключенного приведет его к лифту, который, в зависимости от места предназначения, отправит бедолагу к одному из сорока этажей этой огромной тюрьмы, что расположены как выше приемного помещения, так и ниже, будучи высеченными прямо в толще огромной скалы. Дальнейший узкий коридор, ведущий к камерам, может похвастаться стенами почти целиком испещрёнными царапинами и подозрительно напоминающими следы крови, засохшими отметинами, что будто стремятся еще больше усилить без того царящую в округе атмосферу отчаяния.

Здесь редко звучат голоса, только хриплое дыхание охранников да глухие удары сапог по камню. Двери камер, тяжелые, массивные и надёжные, заперты большими крепкими замками, а само пространство в этом месте наполнено густым старым заплесневелым воздухом подземелий.

Но одиночные камеры — совсем другое дело.

Они расположены в глубине тюрьмы, за несколькими слоями защиты. Камеры, подобные той, в которую посадили Вай, на удивление просторны. Широкие стены из шершавого камня, массивная металлическая решетка вместо двери и узкое окно под потолком, что лишь около двух часов в сутки едва пропускает блеклый дневной свет. В углу — койка. Жёсткая, но не лишённая намёка на удобство и металлический стол с цепью для фиксации буйного заключённого. Здесь не так давит теснота, но свобода кажется ещё более недосягаемой. Периодические шаги охранников в коридоре эхом отражаются от стен, но даже если кричать, звук почти тут же поглощается пространством этой каменной гробницы.

Такие камеры не просто удерживают преступников — они их ломают. В этих стенах время теряет всякий смысл, а мысли, запертые в голове узника, становятся его единственной, неумолимой компанией.

Первые дни в новой обители стали для Вай особо тяжким испытанием. Скорбь об умерших друзьях и приемном отце, а также мучительное чувство вины за оставленную в одиночестве младшую сестру, приносили юной девушке страданий куда больше, чем отсутствие привычных удобств или атмосфера тюремной камеры.

Вайолет плакала, даже не так, она рыдала днями напролет столь сильно, что проходящие мимо охранники считали её наркоманкой, у которой сейчас началась ломка. Некоторые даже предлагали ей дозу в обмен на вполне очевидные услуги интимного характера, но как только встречались с полным бешенства и сдерживаемой боли взглядом, сразу же передумывали связываться с полоумной и продолжали свой ежедневный обход.

Три дня Вай не выходила из своей камеры ни на обед, ни на двухчасовую прогулку в общий двор, разрешенную всем местным заключенным. Три дня она не ела и не спала, а из её рта доносились лишь отчаянные крики боли, терзающей девушку изнутри.

Лишь на четвертый день к Вайолет наконец-то пришла мысль, что Паудер должна была выжить. Как это возможно, учитывая, что Силко с ножом стоял фактически прямо над ней, красноволосая задумываться не желала.

"Паудер — выжила! Убежала, обманула, да как угодно, но она выжила и ждет меня! Поэтому я не имею права здесь сдохнуть и, когда вернусь, должна стать еще сильнее чтобы суметь защитить младшую сестренку от любой опасности! В том числе и от громил Силко!"

Именно такие мысли вселили в одну из самых талантливых бойцов, которых только видел мир, так необходимую ей в данный момент надежду и силы двигаться дальше. Поэтому на четвертый день собственного заключения, Вайолет наконец пошла на обед.

Общая тюремная столовая встретила девушку приблизительно так, как она того и ожидала. Свист, похоть в глазах, грубо "завуалированные" непристойные предложения, выкрики в стиле "новое мясо прибыло" — всё это было предсказуемо, так что никакого удивления данная атмосфера у неё не вызвала.

Вай знала на что идет, когда собиралась сдаться властям Пилтовера*. Знала, но при этом изменять себе не собиралась. Она — боец, и за свое достоинство собирается сражаться до конца. Даже если для этого придется набить морду всем заключенным Стиллуотера, а также купленным ими стражам, она — не сдастся!

Но в тот день её не трогали. Многие примерялись и посматривали с явно различимым интересом, но пока не трогали. После же обеда, Вайолет сразу вернулась в собственную камеру и начала усиленно заниматься понимая, что просидеть в камере все время заключения у неё не выйдет и завтра ей, возможно, придется сражаться на смерть за собственную неприкосновенность. Так что в следующий полдень она заходила в столовую с крепко сжатыми кулаками и готовностью вступить в последний бой хоть прямо сейчас.

Но вместо повторения вчерашней сцены либо попыток предпринять новые шаги в её отношении — девушку встретила оглушающая тишина, начавшаяся ровно в тот момент, когда уже сидевшие внутри арестанты заметили, кто именно зашел в столовую.

Вот это уже действительно удивило Вайолет.

Все те, кто еще вчера отпускал в её сторону сальные комментарии и делал непристойные предложения, сегодня старательно отводили взгляд, стоило её глазам скользнуть в их сторону. Кое-кто из тех, что прошлым днем особенно усердствовали, сейчас могли похвастаться разбитыми лицами и перебинтованными конечностями, а некоторые — так вообще куда-то пропали.

Вначале застывшая на секунду в проходе от столь резкой перемены отношения Вай, вскоре вновь продолжила свой путь по столовой, для себя решив, что, наверное, в ней наконец